Kate Dorn
Негативы и позитивы
Возможность фотографии стать полным и точным документом была признана очень рано, практически сразу же после ее популяризации. Первые фотографы не теряли время, чтобы подтвердить эти ожидания. Студии-фабрики выпускали тысячи портретов.
В Европейских газетах оявились фотографии европейских архитектурных памятников и американской границы. Вскоре появились фотографии Аравийской пустыни, пирамид Гизы, Абу Симбела и храмов Карнака, Мексиканской и Крымской войн, «Кровавого Канзаса» и восстания сипаев.
В Нью-Йорке стали издаваться два фотографических журнала. Появились первые фотографические книги. Бостонец по имени Уипл соединил камеру с телескопом в обсерватории Гарвардского колледжа, чтобы получить четкий, детальный снимок Луны.
В 1856 году Лондонский университет включил фотографию в программу своих учебных дисциплин. Несколькими годами позже Мэтью Б. Брэди с помощниками начал создавать фотодокументы американской гражданской войны в Америке. Выдающиеся деятели науки и искусства признавали, что у фотографии также имеются огромные возможности, которые должны быть раскрыты и приведены в действие. К примеру, сэр Чарльз Истлейк, президент Королевской академии, и лорд Россе, президент Королевского общества, совместно обратились к Фоксу Тальботу, изобретателю системы негатив — позитив, с просьбой сделать более приемлемыми его условия, связанные с патентными правами на его изобретение.
Статус фотографии в середине девятнадцатого века раскрывается наиболее ярко в тех отношениях, которые сложились между фотографией и изобразительным искусством. Появление фотографического процесса породило ударную волну, которая распространилась во всем мире искусства. Поначалу в нем увидели опасного соперника. Безработица стала угрожать иллюстраторам и художникам-графикам. Угроза казалась еще большей, так как художественный идеал детального реализма в то время был полновластным.
Отчасти с печалью, отчасти с приятным возбуждением художник Деларош заметил, что «отныне живопись умерла». Он сказал также, что фотография отвечает «всем требованиям искусства» и заключает в себе все принципы, ведущие к «совершенству». Некоторые художники, наименее преуспевавшие, сменили свою профессию и освоили новый процесс. Такое развитие событий оказало большую услугу фотографии, так как появилось много хороших исполнителей, поднаторевших в важном деле художественного оформления хорошо организованных композиций.
Самое враждебное отношение к фотографии проявил французский поэт и критик Шарль Бодлер, который осуждал дезертирство второсортных художников и говорил о коррупции в мире искусства. Настолько плотная атмосфера какой-то незаконности была создана вокруг фотографии, что даже сегодня многие иллюстраторы выступают против того, чтобы стало известно, в какой степени их знания, информация и даже вдохновение зависят от фотографий.
Фото на мокрых пластинах
Сэр Джон Гершель не очень успешно, но делал опыты по использованию стекла, а не бумаги или металла, в качестве основы для нанесения светочувствительных солей серебра. Он экспериментировал сначала с крахмалом и желатином, а потом более успешно с яичным белком. В белок яйца он добавлял несколько капель йодида калия и бромида калия, несколько крупинок обычной соли, тщательно все это взбалтывал до пенного состояния, а затем процеживал через миткаль. Этот раствор йодированного яичного белка он наносил на стекло, и когда раствор просыхал, он погружал эту стеклянную пластину в нитрат серебра, и она становилась светочувствительной. Пластину можно было вставлять в камеру мокрой или сухой, но сухая пластина требовала большего времени экспозиции, чем дагеротип или калотип.
Скотт Арчер, британский скульптор и фотограф, растворял пироксилин, эфир и спирт, чтобы получить коллодий (эта формула уже несколько лет была известна в медицине), а затем перемешивал его с раствором йодида серебра и йодида железа. Этой смесью он покрывал чистую стеклянную пластину, которую затем погружал в раствор дистиллированной воды и нитрата серебра и мокрую экспонировал в камере. Пластину нужно было проявлять, пока коллодий был еще влажным. Новый процесс был гораздо быстрее, чем при использовании яичного белка или какого-либо другого фотографического метода. Он требовал всего двух-трехсекундной экспозиции при прямых солнечных лучах, а получившаяся в результате тональность не шла ни в какое сравнение с результатами любых других существовавших процессов. Трудно представить, какой это был прорыв! Поскольку эфир очень быстро испарялся из коллодия, пластину нужно было проявлять сразу же после экспозиции.
В экстремальных климатических условиях пустыни или гор это было сопряжено со значительными трудностями, тем более что вся подготовка пластины должна была проводиться в полной темноте или почти в полной темноте. Фотограф должен был не только передвигаться с камерами, треногами, объективами, химикалиями, стеклянными пластинами различных размеров, подходящих для его камер, дистиллированной водой, измерительными банками и подносами, но и должен был нести с собой «темную комнату» — и все эти принадлежности весили около 50 кг. Мокроколлодионный процесс сразу же стал использоваться для создания портретов, потому что время экспозиции было сокращено до нескольких секунд и теперь процесс сеъмки было гораздо быстрее, чем в дагеротипии. Сравнительно быстрый мокроколлодионный процесс раскрепостил мастерство и воображение фотографов, которые оставили изумительные свидетельства тех дней. Однако многие фотографы испытывали серьезные трудности в пейзажной и документальной съемке: погода не всегда способствовала работе с быстросохнущими материалами в жарких странах или в холодном климате северных регионов.
Фотография и движение
Один из тех, кто сделал великий вклад в изобретение кино, родился в Англии под именем Эдвард Джеймс Магеридж, но в ранние годы сменил его на другое, которое, как он считал, писалось истинно по-саксонски — Эдвард Мьюбридж (1830— 1904). В 1852 году он эмигрировал в Америку и впервые упоминается в связи с серией больших фотографий, которые сделал в Йосемите в 1867 году. Великолепные облака, впечатанные с другого негатива, получили высокую оценку критиков, присуждавших медали на международных выставках, и упоминание об этих двадцати комбинированных фотографиях содержалось в первом путеводителе по достопримечательностям Йосемита.
Бывший губернатор Леланд Стэнфорд в 1872 году, как об этом рассказывают, поспорил с другом на 25000 долларов, утверждая, что у лошади во время скачки все четыре ноги одновременно отрываются от земли. Мьюбриджа, который считался хорошим фотографом, попросили сфотографировать Оксидента, известного рысака из конюшни Стэнфорда. Несмотря на быстродействующий затвор, изобретенный ранее Мьюбриджем, и белое полотно, которым покрыли дорожку, чтобы было больше света, фотопроцесс с мокрыми пластинами был в то время очень медленный, и фотографу не удалось получить убедительных доказательств. Мьюбриджа попросили продолжить попытки.
Прошло шесть лет.
От каждой камеры поперек беговой дорожки были протянуты тонкие проволоки, соединенные с железным ободом колеса, которое замыкало эту удивительную цепь и, прокручиваясь, поочередно спускало затворы камер. Для фотографирования красивой кобылы по кличке Салли Гарднер поперек беговой дорожки были натянуты двенадцать тонких темных веревок, и, как только она грудью натягивала веревку, прокручивалось железное колесо и тут же срабатывал затвор на одной из камер.
Получившиеся фотографии убедительно доказали, что все четыре ноги скачущей лошади оторваны земли в определенный момент.
Фотографирование движений животных и человека — главная сфера интересов Мьюбриджа, и за работы в этой области он получал субсидию университета Пенсильвании, где он сотрудничал три года. Одиннадцать томов, опубликованных под эгидой университета в 1887 году — «Движение животных: электрофотографические исследования последовательных фаз движения животных», — содержали все фотографические эксперименты Мьюбриджа с 1872 по 1885 годы, и в них было помещено более ста тысяч его фотографий. В 1901 году Мьюбридж выпустил книгу «Фигура человека в движении».
Не все знают, что Томас Икинс (1844 — 1916), которого считают сегодня одним из великих художников Америки девятнадцатого столетия, был также страстным фотографом. В 1884 году Икинс, как президент Пенсильванской академии изящных искусств, старейшей художественной школы в Америке, пригласил Мьюбриджа читать лекции. Он помогал также в организации финансовой помощи Мьюбриджу, чтобы тот мог продолжать свои эксперименты в Пенсильванском университете. Икинс был убежден, что за одной фазой движения объекта, переходящей в следующую фазу, можно было проследить гораздо проще, чем за отдельными движениями, которые фотографировал Мьюбридж несколькими камерами. Икинс продолжал свои эксперименты, фотографируя обнаженных атлетов и натурщиц, а также скачущих лошадей. В 1885 году он читал лекции в университете с использованием проектора. Успешно утвердив принцип использования одной камеры для фотографирования движущегося объекта с одной точки, Икинс прекратил свои эксперименты. Он стремился, как и Мьюбридж, проанализировать движение, и они оба добились в этом успеха. Своими экспериментами они внесли огромный вклад в развитие кино и фотографии. Икинс, как художник-график, продолжал пользоваться камерой со штативом. Он утверждал, что к фотоотпечатку нужно относиться с уважением и сохранять его как художественную ценность, гравюру или литографию. Отличный рисовальщик, Икинс сравнивал фотографию с хорошим рисунком и полагал, что фотографии нужно делать на самой лучшей бумаге. Он и печатал соответственно свои фотографии на дорогой платиновой бумаге, передававшей самые тонкие и нежные тона. Как художника Икинса стали признавать лишь в последние годы его жизни, как фотографа его начинают оценивать только сейчас.
Детективная камера и Кодак
Первый создатель желатиновых сухих пластин в Америке был Джордж Истмэн, который днем работал в одном из банков в Нью-Йорке, а по вечерам вручную покрывал стеклянные пластины жидким светочувствительным желатином. Истмэн вскоре улучшил качество этих пластин, создав машину, равномерно покрывавшую их желатином. В 1879 году он запатентовал машину в Англии, а на следующий год за то же изобретение получил патент в Соединенных Штатах. В том же году Е.Т. и Г.Т. Энтони, крупнейшие торговцы фотографическими товарами в стране, уже продавали сухие пластины Истмэна.
Цены на камеры были снижены, и компания Энтони стала усиленно рекламировать «фотографию на сухих пластинах для миллионов». Небольшая, 4 на 5 дюймов, камера с объективом, штативом и дюжиной сухих пластин Истмэна стоила всего 12 долларов 25 центов. Это был прорыв! Фотография действительно стала доступной по сравнению с предыдущими десятилетиями.
В 1881 году Истмэн бросил работу в банке, чтобы все внимание уделить своей растущей фабрике по производству сухих пластин. В течение следующих двух лет Истмэн улучшил качество пластин, увеличив светочувствительность эмульсии и ее стабильность, для работы при любых климатических условиях. Профессиональные фотографы бесконечно доверяли его продукции. Истмэн продолжал свои эксперименты, изыскивая пути к новому фотопроцессу, при котором можно было бы отказаться от желатиновой сухой пластины.
Он вернулся к использованию бумаги, как основы, и изобрел машину, которая покрывала желатином целый ролик бумаги. После экспозиции и проявки бумажные негативы, чтобы они стали прозрачными, обрабатывались касторовым маслом. Все это очень походило на то, как в начале сороковых годов калотипы Фокса Тальбота держали в масле. Но по своей чистоте, ясности эти негативы не шли в сравнение со стеклянными пластинами. Истмэн тогда попробовал покрывать бумагу двумя слоями желатина. После проявки и фиксации нижний слой растворялся в теплой воде, а изображение оставалось на светочувствительном верхнем слое желатина, который затем покрывался слоем более густого желатина и высушивался. Величайшим достоинством этой новой «американской пленки», как назвал ее Истмэн, являлась ее гибкость. Кассету с роликом пленки можно было вставить в любую существующую камеру, даже одной рукой.
Мгновенная фотография стала реальностью. Моментальный снимок вступил в свои права. Теперь фотография перестала быть уделом профессионалов и увлеченных любителей, готовых испытывать все трудности, которых требовала мокрая пластина. И камеры, похожие на небольшие странные ящики, которые носили в руках сыщики-любители, стремясь сделать беспристрастные снимки, стали называться «детективными камерами».
Истмэн в 1886 году сконструировал и запатентовал камеру-ящик для стандартной роликовой катушки, рассчитанной на сорок восемь негативов размером 4 на 5 дюймов, с фокусирующей оптикой и, как он назвал, «затвором аллигатора», который не очень хорошо работал. Двумя годами позже он разработал превосходную для того времени любительскую камеру и породил слово, которое с тех пор стало синонимом слова «камера» — «кодак».
Камера «Кодак» была небольшим ящиком (отсюда и название «детективная камера»), немногим более 6 дюймов в длину, 3,5 дюйма в ширину и менее 4 дюймов в высоту. С ней мог работать каждый, кто, как было написано в инструкции, способен:
1. Направить камеру.
2. Нажать на кнопку.
3. Повернуть ключ.
4. Дернуть шнур.
«Кодак» № 1 не был крошечной камерой. У нее имелся объектив, который передавал круговое изображение диаметром в 2,25 дюйма на пленку. На ролике помещалось 100 кадров. Когда весь ролик был полностью экспонирован, то камера посылалась по почте обратно к Истмэну, который возвращал камеру заряженной новыми негативами и отправлял сто отпечатков, наклеенных на картон (или столько отпечатков, сколько было годных негативов), полученных с первого ролика — и все это стоило 10 долларов. А при начальной покупке заряженная камера стоила 25 долларов. Лозунг Джорджа Истмэна — «Вы нажимаете на кнопку — мы делаем все остальное» — объясняет появление первого общедоступного искусства, которое завоевало всемирную популярность.
Источник: photohappy.ru
